Майкл Муркок - Короли во тьме / Kings in Darkness [= Подземные короли]
Элрик нарочито рассмеялся:
— Мы не обычные люди, запомните это, маленькие человечки. Мы, посланцы богов, принесли вашему королю весть от наших великих хозяев. Не беспокойтесь, мы не причиним вам вреда. Опустите ваши бесполезные мечи и приветствуйте нас.
Элрик заметил, что король Гутеран, несмотря на явное замешательство, не поверил ни одному его слову, и выругался про себя. Считая лесных уродцев недоумками, он недооценил их правителя, а этот король, безумный или нет, оказался весьма сообразительным — по крайней мере, обмануть его не удалось. Альбинос направился по лестнице к сердитому Гутерану.
— Приветствуем тебя, король Гутеран. Боги наконец вернулись в Орг и желают, чтобы ты знал это.
— Орг не поклоняется никаким богам целую вечность, — глухо ответил король, поворачиваясь спиной к непрошеным гостя и собираясь уйти. — Зачем они нам теперь?
— Ты дерзок, король.
— А вы не в меру нахальны. Откуда я знаю, что вас послали боги?
Мерно печатая шаги, он шел через низкие залы. Элрик и его друзья — следом.
— Ты видел, мечи твоих подданных не причинили нам вреда.
— Верно. Буду считать это доказательством. Полагаю, следует устроить пиршество в вашу честь? Я распоряжусь. Добро пожаловать, посланцы.
Его слова звучали неискренне, но определить, что чувствует король, было невозможно: он говорил ровно, спокойно и равнодушно.
Элрик скинул тяжелый дорожный плащ и беспечно заявил:
— Мы расскажем о твоей доброте нашим хозяевам.
* * *Дворец представлял собой бесконечную череду мрачных залов, в которых, казалось, витали тягостные воспоминания о бессмысленно потерянной жизни. Элрик, пытаясь хоть немного разобраться, что происходит, задал Гутерану множество вопросов, но король не отвечал на них или отделывался ничего не значащими фразами.
Гостям, пусть и незваным, не отвели даже комнат для отдыха. Вместо этого они простояли несколько часов в главном зале перед Гутераном, который развалился на троне и грыз ногти, не только не отдав приказа готовить обещанное застолье, но вообще, казалось, позабыв о существовании чужестранцев.
— Удивительное гостеприимство, — прошептал Мунглум.
— Элрик, как долго действует снадобье? — Зарозиния по-прежнему стояла рядом с ним.
Он обнял ее за плечи:
— Не знаю. Не слишком долго. Оно уже сослужило свою службу. Я сомневаюсь, что они открыто нападут еще раз. Надо опасаться чего-то более изощренного.
В главном зале, который отличался от прочих более высоким потолком и расположенной по периметру несуразной галереей, было ужасно холодно: в открытых очагах огня не разводили, видимо, целую вечность. Безобразные пятна сырости покрывали голые стены, сложенные некогда из серого пористого камня, пол был усыпан костями и гниющими объедками.
— Вряд ли можно гордиться таким домом, не так ли? — заметил Мунглум, с отвращением гладя и вокруг, и на Гутерана, который не обращал на них ни малейшего внимания.
Сгорбленный слуга прошаркал через зал и шепнул королю несколько слов. Тот кивнул, поднялся с места и пошел к выходу из большого зала.
Вскоре появились люди, которые притащили скамьи и столы, а затем принялись расставлять их. Потом приволокли кубки и блюда с какой-то весьма непривлекательной снедью. Обещанное застолье должно было наконец начаться. Но вся эта безрадостная суета пугала больше, чем тягостное ожидание. Угроза ощущалась в самом воздухе этого мрачного зала.
Прошло совсем немного времени, и то, что именовалось в Орге пиршеством, потекло своим чередом. Гости сидели справа от Гутерана, украшенного теперь знаком королевского отличия. Его сын и несколько бледнолицых женщин из королевской семьи занимали места слева. Они не разговаривали даже между собой.
Принц Хурд, мрачный молодой человек, который, казалось, таил на отца смертельную обиду, набросился на еду, как голодный волк. Запивал он ее невероятным количеством местного вина, почти безвкусного, но крепкого, которое в конце концов развязало языки сидевших за столом.
— И чего же хотят боги от нас, бедного народа Орга? — поинтересовался Хурд, пристально глядя на Зарозинию.
Элрик ответил:
— Им ничего не нужно от вас, только признание. За это они будут при случае помогать вам.
— И это все? — расхохотался Хурд. — Пожалуй, побольше, чем могут предложить те, с Холма, а, отец?
Гутеран медленно повернул большую голову и сурово посмотрел на сына.
— Да, — ответил он, и в его тоне слышалось предостережение.
Мунглум спросил:
— Холм — что это такое?
Ответа не последовало. Пронзительный истеричный смех привлек всеобщее внимание. У входа в большой зал появился изможденный человек с застывшим взглядом. Его лицо с впалыми щеками очень напоминало лицо Гутерана. В костлявых, похожих на птичьи лапы руках он сжимал какой-то музыкальный инструмент. Отсмеявшись, странный человек ударил по струнам, и они издали пронзительный вой.
Хурд повернулся к королю:
— Смотри, отец, пришел слепой Вееркад, менестрель, твой брат. Он споет для нас?
— Споет?
— Пусть он споет свои песни, отец.
Губы Гутерана задрожали и скривились, но через мгновение он произнес:
— Он может развлечь наших гостей героической балладой, если захочет, но…
— Но некоторых песен он петь не будет… — Хурд злобно улыбнулся. Казалось, он умышленно терзает отца. Принц закричал слепцу: — Дядя Вееркад, ну-ка спой!
— За столом есть чужеземцы, — проговорил Вееркад глухо, сопровождая слова звуками своей дикой музыки. — Чужестранцы в Орге…
Хурд захихикал и выпил вина. Гутеран нахмурился и, пытаясь унять нервную дрожь, снова принялся грызть ногти.
— Мы хотели бы услышать песню, менестрель, — объявил Элрик.
— Тогда, чужеземцы, послушайте песню о Трех Королях и узнайте ужасную историю правителей Орга.
— Нет! — закричал Гутеран, вскакивая, но Вееркад уже начал:
Во тьме покоятся три короля,
Гутеран из Орга и я —
Под блеклым бессолнечным небом,
А третий лежит под Холмом.
И третий восстанет из-под Холма,
Когда умрут Гутеран или я…
— Остановись! — Король в безумной ярости прыгнул на стол и, дрожа от страха, с побелевшим лицом побежал к менестрелю, дважды ударил своего брата, тот упал и замер. — Унесите его вон! И не разрешайте ему входить! — От крика на губах Гутерана появилась пена.
Хурд, мгновенно протрезвев, вскочил на стол, разбрасывая блюда и кубки, и схватил отца за руку.
— Успокойся, отец. Я предлагаю другое развлечение.
